Сегодня мы наконец завершаем нынешнюю серию материалов о Луганской Народной Республике. Июнь оказался очень насыщенным важными событиями месяцем. Поэтому материалы о поездке в ЛНР и выходили с большим интервалом.

Добро дает добрые всходы

Завершая серию, я не могу не сказать о тех, благодаря кому эта поездка вообще состоялась, кто уже в который раз подарил жителям Донбасса «Пасхальные надежды».

«Пасхальные надежды» – это акция Пятигорской и Черкесской епархии. Сбор гуманитарной помощи проводился с благословения архиепископа Феофилакта.

И спасибо большое всем, кто откликнулся, несмотря на все трудности, переживаемые многими организациями-благотворителями, которые оказали помощь…

Дорога к миру на Донбассе действительно оказалась долгой, и люди там устали безумно… И они очень боятся, что мы здесь устали от «темы» Донбасса. Честно говоря, они уже и не надеялись, что мы приедем после полуторагодового перерыва. Тем радостнее была встреча. И не только потому, что продукты, стройматериалы – все, что составляло 20 тонн гуманитарного груза, – очень своевременно было доставлено к началу лета, когда для детишек нужно организовывать летние лагеря, а школы и интернаты – ремонтировать. Люди благодарили за моральную поддержку, которая для них сейчас важна ничуть не меньше…

Спасибо предпринимателям из Ставрополя Валерию Мамонову, Александру Горло, Александру Косареву, Олегу Петриенко, Павлу Заводнову из Новочеркасска, Зеленокумскому казачьему обществу, передавшему муку для детских интернатов. Спасибо предприятиям и организациям Карачаево-Черкесии: предприятию «Агростройкомплект», Хабезскому гипсовому заводу, агрокомбинату «Южный», Черкесскому хладокомбинату, фирме «Аквалайн», лично главе администрации Усть-Джегутинского района Лайпанову, Зеленчукскому отделению КПРФ, семье фермеров Мащенко из станицы Зеленчукской, семье Останкович из Ставрополя.

Спасибо музыкальной школе Пятигорска, приходам Пятигорской и Черкесской епархии, организовавшим сбор средств и вещей для церковно-приходской школы Первомайска, коррекционного интерната в Ирмино и Луганского интерната для глухих детей. Собранные 120 тысяч рублей в равных долях распределены между ними.

Кстати, добрые люди из числа названных выше благотворителей откликнулись на беду, случившуюся в Луганском интернате зимой этого года. Когда из строя вышел водопровод, на улице январь, а в интернате 120 детей-инвалидов, – это действительно беда. Так вот предприятия Черкесска нашли возможность оперативно произвести необходимые работы через своих дилеров в Луганске.

Думаю, этим людям приятно будет услышать, что их добрые дела, как зерна, брошенные в благодатную почву, дают хорошие «всходы». Ирминский интернат (на линии соприкосновения) требовал уйму вложений, потому что от обстрелов пострадала и школьная территория и несколько классных комнат. Да и вообще после начала войны на Донбассе он комплектовался практически с нуля. А сейчас он признан образцовым.

А какие детишки в Луганском интернате для глухих! О них луганские кинематографисты даже фильмы снимают.

Они живы, и они очень талантливые люди

Я, к сожалению, не смогла побывать на показе, где представляли свои работы молодые кинорежиссеры – выпускники Луганского института культуры и искусств. А вот руководитель нашей «делегации» отец Александр (Емельянов) задержался в Луганске специально, чтобы там побывать. Рассказывает, что был потрясен искренностью и проникновенностью этих фильмов. Даже не мог сдержать слез, когда смотрел фильмы «Особенная» Анастасии Гулой и «Вертиго» Кирилла Криничного… Трудно даже было ожидать такой глубины от картин, которые снимали ребята, делающие только первые шаги в профессии. Герой «Вертиго» воевал в Афганистане, а теперь воюет на Донбассе.

Он словно не жил четверть века между этими двумя войнами… Или жил, но не замечал, не задумывался о том, как живет, как все мы живем и что происходит вокруг. И только отсюда, из эпицентра гражданской войны, он ищет ответ на вопрос: «Как такое могло случиться с ним, с его народом, с его страной?»… Для себя он находит этот ответ: «Мы забыли Бога!»… Режиссер не навязывает зрителю этот вывод, в Луганске ведь зритель особый, не раз, наверное, задававшийся этим же вопросом за прошедшие пять лет… И эти «особые зрители» на премьере не стеснялись слез…

Чем живут и чем дышат люди на Донбассе, отец Александр лучше многих знает. Уж лучше нас – это точно. Ему люди верят и делятся самым сокровенным. Он и правда из тех батюшек, которые являются примером бескорыстного, честного и самоотверженного служения. Потому в друзьях у него и взрослые, и дети, которые в Марухе в лагере были. Словом, люди раскрывают перед ним душу. Но эти фильмы молодых режиссеров какие-то новые грани живущих здесь людей нашему батюшке открыли. И позволили с радостью утверждать:

– Эти ребята немало хорошего способны сделать в жизни. Им пытались затуманить мозги, опустошить душу. Но они живы. И они очень талантливые люди.

Команда

Хочется немного рассказать о моих замечательных попутчиках. Главные – это, конечно, отец Александр и руководитель клуба «Русские витязи» Николай Жмайло. Оба подвижники, оба обладают чудесным даром притягивать к себе хороших людей, неравнодушных… На Донбасс целая команда таких неравнодушных ездит.

Я не знаю, почему мне всегда высказывают кто восхищение, кто сочувствие, мол, женщине это так тяжело… Ну не легонькая это для меня поездка, не скрою. Но главные герои в таких поездках мужчины. Потому что 20 тонн гуманитарного груза разгрузить надо. Конечно, нас встречают педагоги и школьники – с тележками, носилками и прочим приспособленным для переноски инвентарем. Но не позволишь же им мешки с картошкой и мукой таскать.

Так что основная нагрузка по разгрузке в прямом смысле ложится на плечи наших мужчин. О них тоже стоит сказать хотя бы несколько слов.

Леня Богданов из Пятигорска – обычный строитель, в 2014-м был в ополчении в Славянске. До сих пор это суровое время вспоминает с ностальгией. Просто такого единения людей, такой веры и жертвенности он нигде больше не видел...

Сережа Курукалов и Витя Романченко – воспитанники клуба «Русские витязи». Я их помню еще пацанами, когда они поклонные кресты устанавливали и на Вахту памяти на Смоленщину ездили. Сейчас вот выросли и ездят на Донбасс. Виктор – ныне курсант Керченской мореходки – даже короткий свой отпуск не пожалел на такое дело потратить... Николай Оникеенко из Кочубеевского района, Александр Михайлов из Курской. И конечно, наш водитель Алексей Семенов – по совместительству классик речевого жанра, рассуждающий о политике шутками и прибаутками. При том, что Лехи через пять минут общения становится очень много, мы все его очень любим. Во-первых, за то, что за рулем он ас, а другой по нынешним дорогам Луганщины фуру до места не доведет. А во-вторых, что водителя на эти поездки вообще найти трудно. Только узнают, куда надо ехать, все сразу отказываются. А Леха всегда готов – его сложности и опасности не пугают, за что ему большое спасибо.

Романтики русской весны

Ну а что касается впечатлений и встреч в самой поездке, то об основных я уже написала. Уезжая из ЛНР, мы заглянули в Ровеньки. Просто в надежде встретить знакомых. Ведь с этого городка летом 2014 года и начиналась наша луганская сага. Здесь имел постоянное место дислокации славный Георгиевский батальон, укомплектованный наполовину луганчанами, наполовину ставропольцами. В серии материалов «Жаркое лето 2014-го» я рассказывала о том, как служили, воевали, погибали его бойцы. И о том, какие чудеса подчас случались на поле боя, благодаря чему многие были уверены – святой Георгий им действительно помогает.

И к нашей радости двоих мы таки отыскали. Боевой комбат Юрий «Терек» со службой расстался, хотя даже после ранения под Дебальцево еще продолжал служить, его даже прочили в командиры местного СОБРа. Но потом что-то с формированием отряда не срослось. Насколько я могу судить, из-за политики в Луганске. И «Терек» предпочел мирную жизнь – теперь не жалеет, потому что, разговаривая с теми, кто сейчас служит в народной милиции, все больше слышит о зарплатах, о боевых...

– Это важные вещи, конечно, – говорит Юрий. – Но в 2014-м мы не за зарплаты воевали. И не о них говорили... Мы в победу верили...

Да, все-таки верно утверждение, что за свободу бьются романтики... Потом их сменяют политики...

А вообще-то у Юрия все хорошо. Появилась семья, родился сын. Да и та профессия, которую он освоил, лихому комбату «Тереку» неожиданно пришлась по сердцу. Он теперь кузнечных дел мастер...

Через Юрия мы отыскали «Леона», который теперь уже просто Олег. Тоже романтик, до сих пор это качество в себе сохранивший. Он ни о чем не жалеет, хотя в родном Старобельске он с 2014 года персона нон грата. Долгое время даже с матерью не мог увидеться. Но недавно родителям все же удалось продать тот небольшой бизнес и домик в Старобельске и перебраться к сыну.

Подошла познакомиться мама Ольга, колоритная хохлушка, каких в старых фильмах киностудии Довженко показывали.

– Здрасьте, меня Ирина зовут, – приветствовала она нас и, представившись, добавила: – а я ж из «Укропии».

– Да мы уже знаем...

Я вспомнила еще одну нашу общую знакомую Наташу из Старобельска. Она служила вместе с «Леоном» и «Тереком» в Георгиевском батальоне. Потом перебралась к нам – в Новоалександровский район. Возвращаться домой ей тоже было нельзя. Она в Старобельске главной активисткой подготовки к рефендуму была, и ополчение они формировали, только вот ни проголосовать, ни вооружиться не успели... Вошли армейские части, и активистам пришлось срочно покидать город... Наташа она тоже из романтиков. Она не грустила даже о том, что новая власть реквизировала все, чем жила ее семья – машину, магазин... Она переживала только о матери. И не зря переживала. Ведь даже звонить было опасно – телефоны прослушиваются, так что созванивались очень редко. В основном через знакомых в соцсети Наташа передавала для мамы сообщение. Из соцсетей же и узнала, что мама умерла. И вот это чувство вины, что не смогла даже попрощаться, легло на сердце пожизненным грузом...

– А, Наташка-то, – громко вступила в разговор Ирина, – помню ее. Все бегала за референдум агитировала. А в результате и магазин профукала...

– Ничего она не профукала! – перебил мать Олег. – Она делала то, во что верила. Что ты мне тут про нее рассказываешь – я ведь точно такой же. Что я там потерял, ерунда – зато я Бога увидел...

На Донбассе на самом деле еще много таких романтиков русской весны, увидевших Бога.

http://vechorka.ru/print/dolgaya-doroga-k-miru-1/

Полному сходству мешают только терриконы.  Да еще – дороги, разбитые  до войны машинами, тоннами возившими уголь с нелегальных копанок и окончательно «приговоренные» войной, из-за чего время в пути от пункта «А» к пункту «Б» увеличивается, в сравнении с мирными условиями, чуть не втрое.

Словно не было войны

О войне в этой степи под Лутугино при беглом взгляде вроде бы уже ничего не напоминает. Вывезены на переплавку разбитые орудия, танки, ошметки разорванной брони. Есть только степь, невыразимо красивая в ярко-розовых отсветах раннего осеннего заката. Наверное, только эта степь и знает, сколько в ней еще осталось разорванного железа, глубоко вонзившегося в тугую плодородную плоть. Летом 2014-го это был стратегический рубеж, на котором во многом решалась судьба Луганска.  27 июля райцентр Лутугино был занят подразделениями ВСУ и батальонов олигарха Коломойского. Выбить их оттуда удалось только 1 сентября. Эти сорок четыре дня жители Лутугино вспоминают с содроганием. На третью годовщину освобождения города здесь был открыт памятник жертвам  украинской агрессии.  На мемориальной плите среди имен погибших при освобождении города ополченцев - двадцать четыре имени обычных мирных жителей, замученных и убитых только за подозрение в сочувствии «сепаратистам».

Особо усердствовали бойцы батальона «Айдар», которые, похоже, «достали» не только несчастных мирных жителей, но и армейцев, дислоцированных в соседнем с ними здании.  Однажды бойцы ВСУ открыли огонь по коллегам. Правда, когда пришло время писать рапорты и отчитываться о боестолкновении и потерях, те и другие все дружно списали на «сепаров», которые якобы совершили налет...

Это одна из примет гражданской войны, в которой линия фронта всегда подвижна и пройти она может когда и где угодно – даже между вчерашними союзниками. Слишком уж много в ней командиров, а также -  заинтересованных лиц, открытых и скрытых интересов. 

В прицеле другу у друга порой оказываются неплохие люди

Случалось, однако, и такое, чего при внешней агрессии быть просто не может и что при воспоминании вызывает улыбку. Поначалу оружия не хватало, и ополченцам приходилось выходить на боевую задачу буквально с чем придется. Но и «чем придется» многие воевали вполне успешно. 

Со смехом вспоминают сейчас участники тех боев,  как их казак Алеха гонял по полю  танк.  Украинский танк был новенький, а у Лехи – противотанковое ружье времен Великой Отечественной. Немца из него в свое время можно было поджечь, а современной  броне даже прямое попадание из такого оружия – что слону дробина.  Некоторое время танк маневрировал, уходя от обстрела, потом остановился. Видимо,  механик-водитель все же разглядел или просто понял, из чего в его машину целится противник. Он по пояс высунулся из люка и, выразительно уставившись на Леху, покрутил пальцем у виска. Тот машинально опустил ружье. А танкист захлопнул люк, развернулся и уехал. Хотя мог и раскатать гусеницами, понимая, что это ему ничем не угрожает.

Не знаю, как сложилась дальнейшая жизнь тех, кто сошелся жарким летом 2014-го в этом странном поединке танка и человека, который теперь боевые Лехины друзья вспоминают с улыбкой. Радостно хотя бы от того, что тогда все остались живы. Мне  по-человечески симпатичны и отважный ополченец Леха, и тот украинский танкист. Трагедия гражданской войны еще и в том, что в прицеле друг у друга нередко оказываются неплохие люди…

Об этом случае мне рассказал  атаман села Каменка, что близ Лутугино. Николай Иванович Тарасенко – личность известная далеко за пределами Луганской области. Каких только гостей не перебывало в его скромном жилище на вершине горы, возвышающейся над бескрайней степью с блюдечками озер и завитками речных излучин. Конечно, из ближнего и дальнего зарубежья люди едут сюда не красотами местными любоваться. Для них это что-то вроде паломничества к храму Всех святых, который Тарасенко уже 20 лет на горе строит. Прерывался только на время войны, когда свою землю и дом с оружием в руках пришлось защищать. В свои без малого 70 он за спины молодых не прятался. Воевал вместе со своими  казаками. А потом вновь вернулся к семье и к своему самому мирному на свете делу. Словом, о Николае Ивановиче Тарасенко стоит рассказать отдельно. 

Храм на горе

Для Николая Ивановича эти места родные. Деды и прадеды его здесь жили. И сам он пацаном здесь все излучины  облазал, все тропки исходил. С детства Николай гордился тем, что он казачьего роду-племени, хотя в послевоенные годы об этом шибко не распространялись. Но Коля всегда знал, что дед его и прадед служили в лейб-гвардии его императорского величества,  и фотографию дедушки бережно хранил. Теперь она в его доме на видном месте стоит.

А после школы пошел Николай учиться на исторический – мечтал стать археологом. И стал. Изъездил с экспедициями много стран, извлекая из земных недр и глубины веков ценные артефакты. Долго жил на Востоке, потом судьба и работа забросили на другой континент.

В Никарагуа его работе не помешала даже гражданская война, зато он смог добыть артефакты эпохи неолита.  Точнее, именно открытия и находки, представляющие историческую ценность, стали для Николая Тарасенко некой охранной грамотой. Никарагуанцы, даже неграмотные представители племен, оказывается, очень трепетно относятся к артефактам. Человека, ими обладающего, никогда не тронут. Вот и Тарасенко не трогали даже контрас, а уж президент Ортега и вовсе называл русского Николая другом. Ему предлагали  навсегда поселиться в стране, обещали дом, жену и все предполагаемые местными традициями блага…

А ему  стала сниться  малая родина: степь, речушки, озерца. И однажды он услышал голос: иди домой и строй храм на горе.

 И перед глазами возникло это место, с детства ему знакомое. Шел 1990 год. Оформить оказавшуюся в то время ничейной землю оказалось нетрудно. Труднее было отстоять, когда оформился проклюнувшийся в лихолетье перемен класс рэкетиров, вымогателей и будущих рейдеров. Но отстояли. Казачество в начале 90-х заметную силу приобрело, с казаками даже бандиты связываться опасались. А Тарасенко в ту пору уж хуторским атаманом был, он вернулся-то аккурат в период возрождения казачества и активное участие в этом процессе принял.

Храм строится уже 20 лет. Даже по архитектурным меркам это уникальное сооружение – возводится из камня-песчаника, который строители добывают тут же неподалеку. Никаких наемных бригад нет. Строят храм Тарасенко, хуторские казаки да несколько добровольных помощников. Потому и долго идет работа, зато – на века. Стены у храма – как у средневекового замка. А еще в скальной породе по склонам горы кельи выбиты. В общем, масштабный храмовый комплекс тут будет. 

Как-то, еще до войны, итальянцы сюда приезжали. Все допытывались,  кто автор проекта храма. Так и не поверили, наверное, что проект создавался здесь, в скромном доме возле храма, вырубленного из такого же камня-песчаника. И что весь проект – это, по сути, рисунок, эскиз, который создавался по наитию и по наитию же привязывался к местности. Зато стал на века. Во всяком случае, войну и артобстрелы храм Всех святых уже пережил и защитил от пуль и осколков находившихся возле людей. 

Про мины, миномет и чудеса спасения

 На подворье хранятся болванки (гильзы от «Урагана») от снарядов, собранные по склонам горы вокруг храма. Целая гора гильз. Каменку и храм на горе обстреливали кассетными снарядами, запрещенными Женевской конвенцией.

А храм цел, и семья жива и здорова. Николай Иванович в ополчении был, а семья-то дома. Дети-подростки в первый, самый интенсивный обстрел, слава Богу, в доме находились, а жена Наталья – на огороде со шлангом. Говорит: стою,  огурцы поливаю, а вокруг все свистит… Крестьянской работы своей Наталья даже в период интенсивных боевых действий не оставляла. Муж воюет, значит, семья будет кормиться с того урожая, что она вырастит… И Бог миловал.

Он тут много кого миловал – в окрестностях этого храма. После того как фронт от Лутугино откатился, казаки домой возвращаться стали. И вот Николай Иванович с племяшами стали окрестности на предмет  мин и снарядов исследовать. Их тут много было – неразорвавшихся. Разминировали сами. Племяш в армии сапером служил. На войне еще много чему обучился. Так что справлялись своими силами. И вот однажды нашли воронку с «кассеткой». Разминировали. А второй снаряд не заметили. Вот племяш аккурат на него и   наступил, точнее – спрыгнул. Рвануло так, что в живых из них троих никто не должен бы остаться. Ничуть не бывало. Отделались, можно сказать, легким испугом. Неосторожно ступившего выбило из воронки взрывной волной, как пробку из-под шампанского, остальных только повалило. И кассетные осколки мимо прошли. Лишь один застрял у Николая Ивановича над бровью, второй – у племяша под коленкой. Но это мелочи, на которые они поначалу и внимания не обратили. Больше за третьего своего товарища испугались – у того телогрейка была вся в дырках. Кинулись его осматривать и ощупывать. Тот даже не понял:

- Вы шо?

- Ты не ранен?! Глянь, у тебя вся куртка побита.

- Да она у меня така и была…

Рассказчик усмехается, вспоминая. Многое теперь вспоминается со смехом. Например, как минометы  самодельные испытывали. Когда пришла пора свою землю защищать, а оружия не хватало, среди казаков нашлись свои Кулибины. Натаскали из шахт каких-то труб и прочего.  И смастерили, и мины приладили. Отсюда, с горы, хорошо видать, куда летит и где разорвется. Вот и отстреливали, выверяли, налаживали.  Благо вокруг степи безлюдные – подходящие под полигон. Наташа, жена Николая Ивановича, на камеру весь процесс снимала. Прямо как на настоящих испытаниях,

 Однажды придумали умельцы трехствольный миномет.

«Ничего себе, - подумала я, – это ж уже не миномет. Это мини-«Катюша»…

И вот настал час испытаний. Выстрел был произведен по всем правилам. Все затаили дыхание, ждали, когда грохнет. Не дождались. Махнули рукой Кулибины и пошли восвояси дорабатывать изобретение, Наташа уж и камеру опустила. И тут как грохнет!  Улетело аж под Ровеньки. Ничего себе дальность!

Технические характеристики казачьего миномета оценили не только в отряде, где довелось воевать Николаю Тарасенко. В ходе продвижения фронта, товарищи по оружию из других подразделений чудо-миномет не то выпросили у командиров, не то попросту стырили. Но не всякому, видать, удавалось с ним сладить. Миномет нашелся чуть не в Первомайске. Казаки признали его сразу и обрадовались как родному.

- Що, ваш что ли? – поинтересовался хмурый ополченец.

- Наш!

- Хотите забрать, так забирайте…

Конечно забрали! С дорогой душой!

… Пусть быстрее наступят времена, когда и это трехствольное чудо военной техники, и другие орудия и гильзы от снарядов займут свое место в музеях и на постаментах. Пусть уцелеют в горниле этой гражданской войны те, кто ненависти, злобе и лжи вопреки сумели сохранить свет в своих душах, сумели остаться людьми…

Войну, которая, несмотря на Минские соглашения, продолжается. Не только на линии соприкосновения, где еженощно рвутся снаряды. Она продолжается в людских душах и судьбах. И она продолжает уносить жизни. Моральное напряжение и усталость от неопределенности и неизвестности – это тоже оружие массового поражения. Только замедленного действия.  Чаще всего люди задают вопрос: «А что там, в России, говорят о нас?» Они спрашивают с надеждой и замиранием сердца, кажется, боясь услышать, что в России от темы Донбасса люди уже  устали…  Гуманитарную помощь принимают, конечно, с благодарностью – и не только потому, что многие едва выживают. Эта помощь – как лучик надежды, что о них помнят, что их не бросят. 

Вся Россия сошлась

Этот гуманитарный груз руководитель клуба «Русские витязи» Николай Жмайло формировал самостоятельно, опираясь на помощь неравнодушных людей. Поездка состоялась благодаря действенной помощи президентского кадетского училища (начальник генерал-полковник Леонид Куц), ООО «Лад» (директор Олег Петриенко), православной общины «Ковчег», лично Александра Косарева, Александра Горло, Олега Котлярова, Александра и Валерия Мамоновых, Виктора Москаленко, Игоря Чернова, Елены Кондрашовой, 78-летней пенсионерки Зои Георгиевны Макаровой, которая организовала сбор гуманитарки в своем доме, настоятеля храма Иоанна Воина отца Сергия Чулкова, депутата городской Думы Минеральных Вод Сергея Кривощекова. Сергей Петрович и сам принял участие в доставке груза и даже остался на Донбассе еще на неделю, чтобы увидеть все своими глазами, поближе познакомиться с людьми.

Экипаж машины боевой в этот раз тоже поменялся. Без мужской помощи там никак – в интернате и церковно-приходской школе в основном только женщины, старики и дети. Не им же мешки с картошкой и мукой ворочать. Эту мужскую работу взяли на себя спасатель Ставропольского отряда МЧС Александр Вдовин, полковник ВВС в отставке Владимир Кургин, бывший воспитанник клуба «Русские витязи» Сергей Курукалов, представитель «Русских витязей» на КМВ Валерий Колесниченко, директор Ставропольского авиационно-спортивного клуба Иван Кожевников, который, кроме всего прочего, был за рулем собственного КамАЗа.

Надо сказать, что этот видавший виды КамАЗ старше своего тридцатилетнего хозяина, так что к дороге его пришлось готовить основательно и долго. И все равно, оказавшись под завязку загруженным, грузовик, похоже, пережил стресс. По дороге к границе на мелкий ремонт мы останавливались пять раз. Что интересно, стоило границу пересечь, он ни разу не «чихнул». Вот что значит – боевая машина.

В приграничный Гуково мы въехали ближе к полуночи. С утра предстояло стояние на таможне. Гуково – маленький городок со славной историей и тяжелым настоящим – с разбитыми дорогами, серыми домами и серыми буднями из-за мизерных зарплат и неуверенности в завтрашнем дне. Город, где летом 2014-го снаряды ухали в непосредственной близости, от этой украинской войны устал не меньше, чем города и села по ту сторону границы. Люди с горечью говорят, что им самим впору о гуманитарной помощи просить и приписывают луганчанам якобы бытующую в ЛНР поговорку: «У нас война, но нам вас жалко».

Может быть, что-то подобное и звучит, но только не в ироническом контексте. С замиранием сердца спрашивая, что там, в России,  простые люди говорят о Донбассе, луганчане с тревогой задают вопрос и о нашем с вами самочувствии в широком смысле этого слова.

- Я всех, кто приезжает,  об этом спрашиваю, - сказала мне одна женщина. – Потому что если в России плохо, то нам тут вообще хана…

- Ничего, держимся, - отвечаю я.

Одна из загадок русской души, «веками непонятной чужеземным мудрецам», в том, что не благодаря, а вопреки – даже в самые смутные и тяжелые времена живет в наших людях готовность  подставить плечо и протянуть руку помощи тем, кому еще тяжелее. Тут у КПП «Изварино» в этом стремлении вся Россия сошлась. Стоят фуры с гуманитаркой из Ставрополя, Волгограда, Крыма, Воронежа, Уфы. С ребятами из Башкирии мы сразу подружились – сошлись на афганской теме. В Башкортостане сбором гуманитарной помощи занимается Союз ветеранов боевых действий. Они тоже ездят на Донбасс с лета 2014-го – в Красный Луч и Петровское. Там тоже есть детский дом. Есть боевые друзья – старые, со времен Афгана, и новые, обретенные во время нынешней гражданской войны на Украине. 

Так кто же стреляет?

Первый вопрос, который мы слышим после радостных приветствий от наших встречающих: «Вы не знаете, что там решили – в Минске?» В столице Белоруссии проходили переговоры Суркова и Волкера по поводу миротворческого контингента. Мы пожимаем плечами – в отличие от наших собеседников на ту пору мы даже новости не смотрели. Негде было.

Встречающие вздыхают:

- Если границу с Россией перекроют, нас тут просто всех перережут.

… Нет, на ввод миротворцев ООН по линии границы Россия не согласится. Не должна. Судьба Сербской Краины и Приштины – это не далекая история. Это у всех в памяти. По понятным причинам в детали переговоров широкую общественность никто не посвящает. Но людей, живущих практически на передовой, пугает любая неизвестность. Я привожу выдержки из разговоров с разными людьми.

- Опять в Первомайске по Калиново, Молодежному долбят каждую ночь. Да и не только. В воскресенье дочку на автобус сажала. Она у меня в Луганске учится. И тут как начало громыхать – кажется, земля ходуном заходила. И вот как ребенка отправлять?! И не отправлять нельзя. Пока дочь из Луганска не позвонила, я места себе не находила.

- Мы все новости смотрим – и российские, и украинские, и ЛНР. Что интересно – с Украины вещают, что они не стреляют. Наши говорят – мы не стреляем…. А кто тогда стреляет?

- Да у нас и бой не так давно был. Попытка прорыва. Отбили. Потери понесли.

- Народная милиция?

- Да. Ребят жалко. Они устали неимоверно. И гибнут уже не только от пуль. Парня недавно хоронили. Молодой - чуть за тридцать. Сердце остановилось…. Люди-то четвертый год в окопах…

- И детей жалко. Они вроде только начнут отходить, оттаивать. А тут – новое обострение. У них и так со здоровьем проблемы – у всех. Недавно с младшим сыном по врачам ходила. Один доктор сказал: «Что вы хотите… наши дети столько пережили за эти три года, что эта война не только им, но и их детям разными болячками аукаться будет.

- Вчера старшеклассников на полигон на стрельбы возили. Сын такой воодушевленный вернулся. Мальчишкам нашим военное дело нравится. Понимание, что мужчина должен быть защитником,  в них война воспитала. Весь вечер впечатлениями делился, а ночью ему плохо стало – температура без простуды, рвота – нервная реакция. Все-таки, видимо, выстрелы, грохот – все это наложилось на воспоминания, которые для взрослого человека тяжелы, а уж для ребенка… 

Память новой гражданской войны

… Да, от воспоминаний тут никуда не деться. Даже когда видишь, как преобразился за время шаткого полумира-полуперемирия израненный Первомайск. На улицах уже совсем не безлюдно. Город чистенький, выметенный. Застеклены окна, заделаны огромные дыры от снарядов, полностью разобраны завалы обрушившихся подъездов. Удивительно, но восстановлены даже те, которые, казалось бы, невозможно восстановить. В местах прямых попаданий в панельных домах установлены новые блоки. И в соседних квартирах горит свет – там живут люди.  Живут и в 3-4-этажных домах, похожих на старый чемодан, который для страховки затянули бечевкой. Стены этих домов со всех сторон по горизонтали и  вертикали стянуты специальными скобами.

Это бывшая линия фронта. Сюда  летом 2014-го даже прорывались украинские танки. Но дальше не прошли. А потом с господствующих высот со стороны Попасной городские кварталы расстреливали из «ураганов» и «градов».

… Здание городского рынка еще не восстановлено. Обожженное, с выщербленными осколками стенами, оно – свидетельство преступлений режима украинского президента Порошенко. Свидетельство и свидетель.  Осенью 2014 года здесь случилось то, что можно назвать только сознательным массовым убийством безоружных людей, то, о чем многое повидавшие за время войны бойцы ополчения до сих пор вспоминают с содроганием. Город был в осаде. Магазины закрыты. Продукты на вес золота. Их доставляли в Первомайск те же ополченцы. Выбирали период передышки между обстрелами, раздавали.  В тот раз привезли хлеб. Эта новость быстро распространилась по подвалам, и люди вышли из своих укрытий.  Когда возле машины с хлебом образовалась очередь, начался прицельный обстрел. Били точно по заданным координатам – по людям.

У бывшего ополченца Андрея, который рассказал мне об этом, до сих пор перед глазами  изувеченные людские тела и рассыпанные по площади буханки хлеба в лужах крови.

Конечно, тут не обошлось без корректировщика. Таких «деятелей», направляющих точечные удары по родному городу, ополченцы в свое время переловили немало. Этого тоже вычислили (запеленговали). И оказалось, что корректировала огонь жительница соседней с рынком многоэтажки -  молодая мать трехлетнего ребенка, беременная вторым…

…Да, действительно, нет ничего чудовищнее гражданской войны. Надо сказать, что при всех испытаниях, выпавших на долю Первомайска и его жителей, их еще хранил Бог. Например, во время бомбежки, которой подвергся в 2014-м завод имени Карла Маркса. Просчет начала бомбометания в несколько секунд спас многих находившихся на территории. Бомбы упали за складами с кислородом, разрушения на территории были, но техногенной катастрофы не произошло.

Все это жители Первомайска, Ирмино и других городов на линии соприкосновения,  знают и все помнят.  При этом они научились радоваться тому, чего мы зачастую не замечаем в нашей суетной мирной жизни. Новым бордюрам в центре города, новому водоводу.  Их только тревожит официальный статус буферной зоны. Хочется, чтоб у города было будущее.

Педагоги Ирминской школы-интерната были так рады картинам юных художников из Минераловодской школы искусств, которые ребята рисовали для своих сверстников из Луганской Народной Республики. Учителя обещали повесить полотна в холле на самом видном месте. Они обратили внимание, какую нежную палитру используют в своих работах ставропольские дети. Небесные, лазоревые, золотистые тона. А маленькие луганчане мир изображают в основном в красном, черном и коричневом цветах.

- Это самые агрессивные цвета, - говорят педагоги. – И пока мы своих ребят никак не можем от этих цветов отучить. Хотя изменения к лучшему есть. Наши малыши наконец шалить стали по-детски. Еще недавно казалось, что они совсем разучились это делать.

А жители Первомайска, в котором остановлены все шахты и половина производств, вдруг заметили, насколько чище стала их речка Лугань. Вода в ней раньше была ржавого цвета. Теперь прозрачная стала. А этим летом кувшинки там зацвели… Красиво, только вот никому не пожелаешь улучшения экологии такой ценой...

Мы уезжали из Первомайска, обещали приехать снова, привезти еще того-сего…

Одна добрая женщина тихо улыбнулась и сказала:

- Привезите нам мир.

(Окончание. Начало: Спектр Первомайской дуги, Конь-Огонь и паспорт Луганской народной республики)

Когда-то великий русский писатель Антон Павлович Чехов назвал луганские степи «Донской Швейцарией». Он очень любил эти места. Поэтому в его рассказах степь — не пейзаж, это отдельный образ — с характером, настроением, это живое существо, которое чувствует и переживает. Как же этому живому существу было в последние годы, наверное, больно... Ведь раны совсем недавней войны еще не зажили.

Место славных имен

Мы едем по дороге от Антрацита, минуя рытвины и ухабы, отметины боев 2014-го и более ранних «травм», когда дорожное полотно нещадно сдиралось тяжеловозами, возившими уголь с нелегальных «копанок». А вокруг — степь, прямо по Чехову, «полная неповторимых красок и очарования».

И вдруг — в отдалении на склоне горы — словно вырастает из зеленых крон золотая маковка храма.